А. П. Рунич и его вклад в изучение золотоордынских древностей.

Вклад А. П. Рунича в изучение золотоордынских древнос­тей Кавминводского региона, на первый взгляд, может пока­заться более, чем скромным. Единственным таким примером является его совместная с Т. Б. Палимпсестовой статья, по­священная результатам изучения золотоордынских мавзолеев в окрестностях г. Ессентуки. Но внимательное знакомство со специальной литературой показывает, что имя знаменитого пятигорского краеведа в историографии Золотой Орды встречается довольно часто. Прежде всего, оно фигурирует в связи с обнаружением самых первых мавзолеев, вве­денных в научный оборот Э. В. Ртвеладзе, а также в связи с находками предметов древнерусской христианской пластики на Маджарах и в Пятигорье (Э. В. Ртвеладзе, В. А. Кузнецов, М. Д. Полубояринова, В. Б. Виноградов, С. А. Голованова, Е. И. Нарожный). В Кисловодском и Пятигорском краеведче­ских музеях хранится коллекция поливной керамики, собран­ной А. П. Руничем на Маджарском городище.

Публикация ессентукских мавзолеев стала первой и един­ственной «ласточкой» в деятельности А. П. Рунича по изучению золотоордынских древностей Пятигорья. Но знакомство с его личным архивом убеждает в том, что краеведом задумывалась целая серия публикаций золотоордынских материалов, проис­ходящих как с территории Пятигорья, так и с Маджарского городища. В них, автор попытался поставить задачу осмысле­ния этих материалов в контексте скудных письменных свиде­тельств средневековых арабских и персидских авторов ХIII— XV в.в. Доказательством тому служат сохранившиеся в ар­хиве перепечатки и извлечения из источников: из сочинений Джувейни и Ибн-Асира, Ибн-Баттуты, Шами и Йезди. Кроме того, А. П. Рунич поддерживал активную переписку с действи­тельным членом Географического общества АН СССР — Р. Е. Аджимамедовым, в то время развернувшим на страницах газеты «Советское Прикумье» серию своей «Повести об ис­чезнувшем городе Маджаре», выходившей в г. Буденовске Ставропольского края. Р. Е. Аджимамедов передал А. П. Руничу фотокопию литографии с изображением маджарских мав­золеев, выполненную в свое время М. Некрасовым — худож­ником известного российского историка В. Н. Татищева.

Но и это не весь перечень источников, использовавшихся Л. П. Руничем при изучении золотоордынского периода исто­рии Пятигорья. В его архиве сохранилась заготовка статьи «Новое о Золотой Орде на Кавминводах» (4 машинописные страницы с текстом и 3 таблица с карандашным рисунком двух фрагментов керамики). В ней А. П. Рунич попытался обосно­вать локализацию ставки Узбек-хана на территории современ­ных Ессентуков, проследить маршруты передвижении чинги­зидов по территории Пятигорья в ходе событий 1238—1239 го­дов. Многие положения и наблюдения автора не бесспорны. Однако, заслуживает внимания другое. А. П. Рунич попытался увязать в единое целое чингизидское вторжение и наличие разномасштабных следов пожарищ на некоторых раннесредневековых поселениях Кавминвод. Более того, автор приводит два фрагмента керамики, поднятых им и В. А. Лученковым в «Кисловодской котловине на территории совхоза «Теплич­ный». Обе находки заслуживают внимания.

Первый фрагмент керамики (рис. 1, 10) – от красноглиняного сосуда (чаши?) хорошего качества, с внутренней сто­роны покрытого прозрачной поливой с голубоватым оттенком, под которой — роспись черной краской в виде цветка. Второй фрагмент — тоже красноглиняный, с такой же поливой и рас­краской под ней (рис, 1, II). Но кроме растительных мотивов на нем имеется и эпиграфический орнамент. Она фрагмента находят прямые и близкие аналогии среди керамического ма­териала Маджарского городища (И. С. Гражданкина, Э. В. Ртвеладзе, 1971). Их обнаружение может указывать на нали­чие в округе бытового памятника Золотой Орды.

Уже после смерти Андрея Петровича археологом из г. Лер­монтова В. А. Фоменко нам был передан пакет с упакованной керамикой, на котором почерком А. П. Рунича было написано: «Ст. «Скачки», Кислова балка, мавзолеи». В пакете оказались: два фрагментированных изразца (с ессентукских мавзолеев?), покрытых прозрачной поливой с подглазурной росписью ко­ричневой, синей и желтой краской (рис. 1, 7) и темно-синей раскраской (рис. 1, 8). С ними — фрагмент глиняного прясли­ца темно-коричневого цвета (рис. I, 2), венчик сосуда, выто­ченного из камня (рис. 1, 4) черного цвета, хорошо зашлифо­ванный. А также — фрагмент неполивной керамики темно-ко­ричневого цвета (рис. 1, 9) с внешней стороны декорирован­ный врезанным орнаментом; два фрагмента штампованной керамики (рис. 1, 5—6), из глины светло-желтого цвета. Кро­ме того, в коллекции находился венчик красноглиняного сосу­да (рис. 1, 3) с внешней стороны разрисованный черной крас­кой и покрытый прозрачной поливой с желтоватым оттенком. Последний

– фрагмент керамики от чаши типа «пиала» Э (рис. 1, 3), с обеих сторон покрытый прозрачной с голубым отливом поливой с подглазурной росписью черной краской (с внутренней стороны имеется эпиграфический орнамент).

Приведенные материалы, несмотря на отсутствие конкрет­ного указания, паспортных данных и условий обнаружения, – яркое свидетельство наличия когда-то в округе ессентукских мавзолеев — бытового памятника эпохи Золотой Орды. Даль­нейшие археологические разведки в этом районе, возможно, помогут обнаружить следы этого объекта, что станет одним из важных источников по истории Золотой Орды в этой части Северного Кавказа.

Но появление такого (или таковых) бытовых памятников на Кавминводах вряд ли подтвердит бездоказательный тезис X. А. Хизриева, отожествляющего «Бешкент» из сочинений Шами и Йезди периода походов Тимура с «Пятигорском (на­селенный пункт»), из чего недвусмысленно вытекает попытка удревнения времени возникновения нынешнего одноименного города на Кавминводах до XIII—XV в.в. В этом смысле (и аналогичных ситуациях) выявление новых золотоордынских бытовых и погребальных остатков в Пятигорье — одно из ак­туальных направлений на современном этапе развития кавминводской археологии, требующей к себе пристального вни­мания не только со стороны специалистов археологов, но и энтузиастов-краеведов.

У истоков обоснования этой актуальности стоял еще А. П. Рунич, заложивший основу кавминводскому золотоордыноведению, которое, к сожалению, ограничи­лось только тем кругом проблем, которые вычертили извест­ные на сегодня немногочисленные артефакты.